Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, - Страница 40

К врачеванию же, занятие которым подарило ему когда-то не то бессмертие, не то просто очень долгую жизнь, он, напротив, не желал возвращаться – не потому ли, что мог бы весьма возвыситься на этом поприще? Или опасался, что формула зелья, которое умертвит его неуязвимое тело, может составиться столь же легко и случайно, как родилась когда-то в его чаше амброзия, напиток, коим боги по традиции столь неохотно делятся со смертными…

Александр понятия не имел, почему так вышло, с какой стати его, столь заурядная поначалу, судьба стала восхитительным исключением из общего правила – не знал и знать не желал. Он вообще не любил задавать себе вопросы; еще менее ему нравилось биться над ответами. К чему? Жизнь – это скорее ощущения, чем размышления; приключения плоти и духа, а не разума, который должен знать свое место, смирно сидеть в углу и ждать хозяйского оклика: «Эй, за работу!» Самоанализ никогда не был его излюбленным занятием. Александр и без того знает о себе все, что следует знать: он – удачливый человек, бывший врачеватель, воин по душевному складу и музыкант божьей милостью (прочие занятия его лишь развлекали, не более того); отец двух сыновей, чей прах истлел еще в ту пору, когда он только-только начинал осознавать свое бессмертие; у него отличное крепкое тело тридцатилетнего мужчины, глаза, широко открытые навстречу миру, цепкая память, практичный ум и нежное вместительное сердце.

Он любил жизнь страстно, самозабвенно и полагал себя одним из лучших ее любовников; что же касается людей, то с ними бывало всякое: тому, кто на протяжении столетий зарабатывал на жизнь войной, не избежать свар, – однако дети человеческие вызывали у Александра как минимум устойчивый интерес. Особенно некоторые – те, кого он про себя величал «странниками», памятуя при этом, что слова «странствие» и «странность» во многих языках имеют общий корень.

В книжке, с которой его юный друг в последнее время носился, как варвар с Евангелием, Александр обнаружил рассказ, описывающий ужасающее, тоскливое бытие бессмертных. Он счел автора самоуверенным идиотом. Тот предположил, будто бессмертные слабоумны и даже лучший из них обречен скитаться по свету в поисках волшебного зелья, которое поможет умереть. Хуйня какая…

Так он и сказал Максу; тот же, к его удивлению, лишь разозлился. Александр немного досадовал, что не может пустить в ход свой главный аргумент: «Это я, бессмертный, тебе говорю!» Но не такое великое дело спор о какой-то дурацкой книжке, чтобы ради него разглашать тайну, которую другим знать не надо. И в первую очередь ее не следовало знать Максу. Когда-то Александр взялся его опекать потому лишь, что у мальчишки было лицо человека, которому суждено умереть молодым. У Александра на такие вещи глаз был наметанный: какой-то особой интуицией он не обладал, но опыт, исчисляемый столетиями, надежнее, чем интуиция.

Время шло; оказалось, что юный «странник» куда более живуч, чем полагал его бессмертный опекун. Даже неописуемые, но очевидные приметы недолговечности, кажется, исчезли с его чела. Александр, от природы не склонный к теоретизированию, в порядке исключения изобрел объяснение на сей счет: решил, что Макс находится под его покровительством и поэтому как бы скрывается от гибели «в тени» его бессмертия.

А теперь им предстояло расстаться. Александра это ничуть не огорчало: он давно научился отделять симпатию от привязанности (в противном случае ему пришлось бы коротать вечность, подсчитывая потери и тоскуя по сотням тысяч мертвых друзей и любовниц). Всякий раз, когда на его глазах чья-нибудь судьба круто виляла в сторону, он бескорыстно наслаждался этим великолепным зрелищем, поражаясь многообразию возможных сюжетов. Но теперь Александр вынужден был признать, что сердце у него не на месте: он полагал, будто смерть только и ждет, когда мальчишка отойдет от него на почтительное расстояние.

Нельзя сказать, что Александр почитал спасение подопечного главным делом своей жизни, но он был азартен; смерть же казалась ему самым достойным противником: хоть и обыграл он ее однажды, а все же приходилось оставаться настороже и поддерживать себя в хорошей форме. Никогда ведь не знаешь, чего от нее можно ждать! Макс случайно стал ставкой в его новой игре со смертью. Игра была пустяковая, обычная тренировочная разминка, да и ставка не слишком велика, и все же Александр не намеревался проигрывать.

Поэтому он сделал для своего юного приятеля то, чего никогда прежде не делал. Сцедил в его рюмку немного крови из расцарапанного пальца – на всякий случай. Вдруг поможет. Александр не был уверен в том, что его кровь действительно является эликсиром бессмертия, но былой опыт врачевателя подсказывал: если уж через кровь передается всякая зараза, почему бы и благу не распространяться тем же путем?

Это можно было проверить хоть сейчас. Еще в бытность свою храмовым музыкантом Александр научился издавать горловые звуки, способные убить всякого, кто стоит напротив, как бы крепок и силен он ни был. Можно попросить Макса проводить его к выходу, спеть на прощание заветную песенку и посмотреть: выживет или нет. Но Александр воздержался от эксперимента. Ему не хотелось давать смерти ни малейшей форы, а уж становиться послушным инструментом в ее руках – еще чего!

Поэтому он просто попрощался и ушел, сославшись на усталость. Макс был уверен, что увидит своего друга не далее чем завтра, Александр же знал, что они не увидятся никогда.

Оба, к слову сказать, ошибались.

41. Бянь Хэ

«Я скорблю не о том, что потерял обе ноги, а о том, что драгоценный нефрит называют простым камнем…»