Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, - Страница 105

105

Я должен правильно питаться, потому что больной желудок может превратить в кошмар долгую зимнюю ночь, предназначенную совсем для иных развлечений.

Я вынужден отказаться от алкоголя, поскольку опытным путем выяснил, что одна безобидная пьянка способна на неделю оставить меня без сновидений (в лучшем случае они будут сумбурными и бессмысленными, как прежде). Из тех же соображений пришлось отвыкать от кофе и учиться щедро разбавлять водой чайную заварку – кто бы мог подумать, что я способен даже на это?!

Я много хожу пешком, в любую погоду, ибо обнаружил, что прогулки способствуют хорошему сну; ежевечерне дрессирую тело при помощи диковинных упражнений, беспорядочно понадерганных из брошюрок, посвященных восточным единоборствам и даосским врачебным практикам; дышу диафрагмой и сверяю свою жизнь лишь с лунным календарем: если уж считается, что именно это светило отвечает за сновидения, пусть руководит и моим житием-бытием.

К слову сказать, оно неплохо справляется.

101. Иблис

Я – лучше его: ты создал меня из огня, а его создал из глины.

Франк удобно устроился на диване. Налил в тонкий высокий стакан воды пополам с птичьей кровью (иных напитков он не признавал), не спеша отпил глоток. Потянулся за пультом, включил телевизор, настроил его на первый канал. Замелькали косые полосы, лицо диктора вдруг вытянулось, сплющилось и взорвалось, изображение распалось на цветные точки. Эта кутерьма продолжалась несколько секунд, потом на экране появилась новая картинка. Макс собственной персоной, на трудовом посту, среди грубо сколоченных полок и тюков с книгами. Франк одобрительно хмыкнул. Жив курилка! И ведь без визитов к врачам обошлось, и без судорожных попыток найти утешение и защиту от «бесовских наваждений» в какой-нибудь традиционной религии. Даже не напился ни разу до вожделенного умопомрачения, хотя это уж, как говорится, сам бог велел – кремень-человек!

В последнее время фокус с телевизором стал любимым развлечением Франка. На его экране телевизионные передачи то и дело перемежались «репортажами» о жизни и деяниях Макса. Порой получалось настолько забавно, что Франк всерьез подумывал о пиратском вторжении в телевизионный эфир. Ему это ничего не стоит, а любопытно ведь, как поведут себя жители крупнейших государств мира, обнаружив на телеэкранах вместо вечернего выпуска новостей изображение печального молодого человека, топчущегося под душем. Но Франк пока держал себя в руках. Не до жиру. «Нам бы день простоять да ночь продержаться, – весело думал он, – не спугнуть бы удачу, слишком уж славно все складывается!»

Разумеется, наблюдать за своим подопечным Франк мог и без помощи громоздкого бытового прибора. А мог и вовсе не наблюдать: зачем? Вмешиваться в жизнь Макса он пока не собирался. Пусть сам выкручивается как может: мягкая, нежная глина, из которой сотворен всякий человек, нуждается в длительном обжиге. И если хрупкая фигурка сразу взорвется в печи – что ж, все лучше, чем обнаружить тайный изъян, испытывая ее в деле.

Милосердный и внимательный (даже сверх меры) ко всем новичкам, Франк понимал, что к преемнику своему должен быть безжалостен. Ключник – это знание в свое время испугало Франка до судорог – обречен на одиночество, дружеское плечо ему не светит ни при каких обстоятельствах. Его дело – предлагать помощь всем нуждающимся, а не ждать ее от другого могущественного существа. Тем более что ни одно могущественное существо из числа тех, чья помощь действительно пригодилась бы Ключникам, не обременено гуманитарными инстинктами. И вообще ничем не обременено.

Тем временем на выпуклом экране цветного телевизора Макс завершал свои ежевечерние дела. Прятал бумаги в один сейф, деньги – в другой. Переобувался, надевал пальто. Словом, ничего интересного. И вдруг он приветливо улыбнулся Франку и спросил: «Ну что, назначишь мне свидание?»

Такого нахальства Франк не ожидал. «Да как же этот парень меня учуял? Быть того не может!» – скороговоркой твердил он себе.

«После Нового года, не раньше, – теперь с телеэкрана звучал озабоченный женский голос. – Я четвертого января приезжаю, и тогда, возможно…»

Только тут Франк понял, в чем дело. Макс обращался не к нему, просто изображение его собеседницы оставалось за пределами видимости. Вероятно, она просто находилась в другом конце помещения.

Происшествие показалось Франку добрым знаком. Он любил чувствовать себя сбитым с толку – редкий, изощренный, изысканный кайф! Может, и правда пора назначить мальчику новое свидание? – размышлял Франк. Рановато, конечно: в свое время я ждал куда дольше, а ведь в моем роду были лисы и саламандры, тогда как Макс, при всех своих достоинствах, – всего лишь человеческий детеныш, жидкая кровь. Вот и двери мои не захотели для него открываться и вряд ли станут покладистее прежде, чем он сумеет изменить свою природу… Но, с другой стороны, не оставлять же вовсе без внимания такое совпадение!

– Ну и что мне с тобой делать? – насмешливо спросил Франк у телеэкрана.

«Мне-то все равно, – в тон ему ответило изображение. – Мне спешить некуда. Это ты у нас все время спешишь».

– Ничего себе! – окончательно изумился Франк.

«Ничего себе!» – поддержала его невидимая собеседница Макса.

Франк махнул рукой и засмеялся. «Ладно, – подумал он, – назначу я тебе свидание. Убедил. Но смотри, не проворонь свою удачу. Следующего случая долго ждать придется».

102. Иггдрасиль

Иггдрасиль <…> соединяет различные миры.

Иногда я беру такси и еду на Волгоградский проспект. Миновав толстые трубы «фабрики облаков», расплачиваюсь с водителем и по обледеневшей тропинке взбираюсь на пологий холм. Бывает, мне приходится ждать, пока проедет длинный товарный состав, а порой путь свободен. Переступаю через рельсы, пересекаю пустырь, а потом часами брожу среди металлических заборов и обшарпанных стен заводских корпусов.

105